2010-07-27

В пути

Поездил сегодня по Москве. Москва знойная, а поездок мало, но всё равно приятно быть в пути.

Я люблю путешествовать. Между шестнадцатилетием и тридцатилетием максимум ночей, проведённых мной на одном месте, составлял не более 250 в год. А самый прекрасный месяц той поры был декабрь 1996-го, когда за пять недель мы побывали в пяти городах (и вернулись в Москву утром 1 января 1997-го).

Однако я не люблю западный, гостиничный, туризм (tourism) и равнодушен к туризму русскому, палаточному (tracking). Мне по кайфу было преодолеть 120 км между турбазой на Телецком озере и городом Горно-Алтайск не потому, что мне нравится топать пешком, а потому, что мне надо было добраться в определённое место к определённому времени и я это сделал. Важен не процесс. Результат тоже не важен: цель, конечно, должна быть (5 городов в 1996-м — это была командировка), но цель теряет смысл в тот момент, когда достигнута. Цель всего лишь позволяет поддерживать состояние «я в пути». Вот что важно — состояние.

— Он, выходит, обошёл всю землю? <…> А зачем? Чего искал?

Хозяйка рассмеялась, сделавшись сразу на десять лет моложе:

— А кто же вас знает, что вы ищете… Бывает, живёт себе человек, всё у него есть, а его ведёт. Он выходит на дорогу, и…

Глаза её заблестели.

М. и С. Дяченко. Варан. М., 2004. С. 531.

«Варан» на сайте М. и С. Дяченко

«Естественный ход вещей»

Так называется один из поздних сборников стихов Поля Элюара. Он упоминается в романе Руслана Галеева «Каинов мост».

Маленький книжный магазинчик на Шаболовке. Стеклянные двери разъезжаются с тихим шорохом плохо приклеенных к стеклам рекламных плакатов: Дробцова, «С левой», «Меченый возвращается», «Басаев и пустота» etc…

<…>

Девушка в зеленом халате с надписью «Москнига» на спине и рукавах долго возилась, забивая одним пальцем мои данные в допотопный компьютер, потом еще дольше ждала, когда на синем экране монитора появится ответ. <…> Наконец аппарат разродился парой десятков непонятных мне символов, среди которых я узнал только свой регистрационный номер.

— Извините, — сказала девушка, возвращая мне карточку, — у вас низкий статус информационного допуска, мы не можем продать вам эту книгу…

— То есть как? Это же стихи, какой там информационный допуск?

— Сборник стихов Поля Элюара «Естественный ход вещей» подпадает под закон об ограничении информационного доступа, — ответила девушка, пожав плечами.

— Не понимаю, — пробормотал я, — это же стихи… А закон, насколько мне известно, ограничивает только те из информационных источников, которые являются откровенно провокационными или лживыми. При чем тут Элюар?

— Не знаю, — девушка, похоже, совершенно искренне сожалела, но мне от этого было ни тепло, ни холодно, — но тут я вам не смогу помочь. Обратитесь в регистрационную палату, возможно, они согласятся повысить ваш статус информационного допуска, а потом…

— Ладно, я понял. Спасибо, девушка…

Принятый лет пять тому назад закон «Об ограничении информационного доступа» до сих пор никак меня не касался. Я, конечно, слышал, как и все, собственно, о громком скандале в журналистской среде, связанном с этим нововведением, об увольнении Парфенова с канала НГБ, о закрытии нескольких связанных со СМИ компаний. Но в целом этот закон если и должен был что-то поменять, то на жизни рядового члена общества это никак не отражалось. Лично я не заметил, чтобы в газетах и журналах поубавилось, скажем, политической или скандальной информации, а о том, что любые новости проходят фильтрацию, в этой стране знал каждый школьник. Какой был смысл в принятии этого закона, я не знал, и в принципе мне было на это глубоко наплевать. Любую необходимую мне лично или для дела информацию я получал, разумеется, не из официальных источников. <…> Поэтому я даже предположить не мог, до какого идиотизма могут дойти наши роющие свиным рылом землю чиновники. Отныне книги не запрещали. Отныне определялось право на чтение. Исходя из чего, по каким параметрам, суммируя какие данные? Черт их знает. Но если самое простое предположение верно, то гражданам запрещалось читать те книги, из которых они могли сделать неверные выводы… Получался бред собачий. К примеру, при чем тут поэзия Элюара? Запретить чтение книги тем, в ком подобная литература может найти отклик, все равно что запретить саму книгу. Потому что, скажем, среднестатистический водитель маршрутки, листающий детективы Дробцовой в мягких обложках в перерывах между рейсами, никогда не станет покупать Элюара.

Я обернулся к девушке и сказал:

— Не стирайте мои данные, пожалуйста. Проверьте на допуск по следующим фамилиям: Кизи, Маркс, Буковски… хм… Поланик, Гитлер и… Дробцова.

— У Дробцовой общий доступ, — улыбнулась девушка, — ее книги — лидеры продаж.

— А остальные?

Через десять минут девушка вновь с сожалением покачала головой, и я пошел к выходу.

Р. Галеев. Каинов мост. М., 2008. С. 125–126.

«Каинов мост» на Либрусеке

Поль Элюар в Библиотеке Мошкова